Общество
07.10.2009, 18:12 // Виталий Цвид, газета «Новая»
Послушайтесь меня, если не хотите опозориться, как Леонид Кравчук в Канаде. Приехал, еще будучи президентом, а диаспора его и спрашивает: «Как там Петриковка поживает?» А Леонид Макарович плечами поводит, дескать, знать не знаю. Эмигранты так и ахнули... А посему, будете в Днепропетровске — в гостях, по делам или проездом, как я, — садитесь на автобус и дуйте в райцентр Петриковку. Это оттуда пошла знаменитая во всем мире петриковская роспись.
От Днепропетровска до Петриковки – час тряски в автобусе. Здесь еще курсируют мордатые, с вылупленными, будто лягушачьи зенки, фарами ЛАЗы, где задние сиденья, как сковородка, разогреваются двигателем, а в обшитом бахромой салоне висит вымпел «Олимпиада-80». Из окна автобуса село пахнет халвой и жареными семечками – вдоль дороги тянется забор подсолнухо-перерабатывающего комбината. Готов поспорить на мешок семечек, что под несчетными слоями облупленной краски скрываются надписи типа: «Бомбоубежище – 100 м», «Слава КПСС!» Вообще, путнику здесь есть что почитать: «Только один день! – виднеется объявление на столбе у обочины. — Самые низкие цены гарантируем! Меняем желтые часы производства СССР на упаковку носков. Покупаем дорого военные благодарности за взятие и освобождение городов».
Вот мы и на автостанции «Петриковка» — обычная, разве что без икон, хата с деревянными лавками. Отсюда до центра – с тяжелым рюкзаком и разинутым ртом — минут десять ходьбы.
Центр Петриковки находится на перекрестке – это сердце любого села: свадебная «волга» ежели едет, то только тут, пастух со стадом бредет именно через этот пятачок, и последний путь, чтобы все могли попрощаться, тоже здесь проходит. Людно возле райсовета, универмага, милиции, за углом школы, с опаской оглядываясь по сторонам, курит стайка пацанов, возле порога почты ругаются в очереди за пенсией бабки. Пообедав с дороги в кафе «У Ивана» (славное место: и с собой можно принести, и «на запись» нальют), давайте-ка заглянем в белое двухэтажное здание, что сразу за харчевней. Итак, затягивайтесь по последней, бросайте свои недокурки, выплевывайте жвачки – мы заходим в храм, где служат 40 жрецов!
С виду — казенного типа постройка из силикатного кирпича: вроде собеса или там заготзерна, а войдешь внутрь – поселился бы здесь! Пахнет свежеоструганным деревом, кажись, хвойным, вперемешку с лаком и сырой музейной затхлостью. Будьте здоровы! Тут с непривычки все чихают. Кто бывал в столярном цехе либо на пилораме, знает: аромат еще горячей от пилы древесины до того сладкий, что хочется облизывать распиленные деревяшки, а в ноздрях щекочет похлеще табачка.
В просторной, где хоть свадьбу гуляй, комнате четверо барышень размалевывают большой – трех любовников хозяйка может спрятать — деревянный сундук. В руках кисточки и мольберты. Одна, прищурив глаз, расписывает хвост райской птицы, что щебечет на сундуке, другая художница, макнув мизинец в краску, отпечатывает его по углам сундука: раз, два, три… десять – и гроздья рябины готовы… Осталось лишь залить росписи воском, чтобы не стирались, и можно укладывать в сундук свой скарб — вышитые рушники под венец, рубашки: что на работу, что в церковь, глиняные бусы – подарок дружка, наряд, приготовленный в последний путь.
Гуляя по кривым улицам Петриковки, я то и дело присматривался к кошкам, особенно к уличным бродягам, как советовала художница Наталья. За некоторыми даже через забор прыгал, аж штаны порвал, чтобы проверить, на месте хвост или у кого-то на кисточке?
«Оживив» на сундуке жар-птицу, художница взялась «сажать» на ошлифованном дереве зеленые кусты. Для этого нужен другой инструмент, что только в Петриковке умеют делать.
— Волоски на кисточке должны быть ровненькими без завитушек, — художник Наталья Рыбак провела щекой по кончику самодельной кисти, — и чтобы гибкими были, не ломались. Поэтому состригать со своего, которого часто купаете, не рекомендую – от мыла волоски шерсти становятся ломкими. Найдите лучше какого-нибудь бродягу… Как кого? Кота, конечно, накормите его, приласкайте, и чик-чик ножницами... Помню, как-то приехали к нам туристы из Норвегии, я им, значит, экскурсию провожу, говорю, что кисточки сделаны из кошачьей шерсти… Они как ошпаренные разворачиваются – и на выход! Что такое? Я — в слезы и к начальнику! А он мне: «Бегом догоняй и кричи, что киски живые остаются!..»
Наталья родилась в Петриковке, здесь же училась в художественной школе, потом в ПТУ по специальности «художественная роспись». По окончании устроилась художником на местную, в ту пору процветающую фабрику расписных сувениров «Дружба».
— Но через два года – страшно вспомнить – спать перестала, – Наташа отложила кисти. – Каждую ночь один и тот же сон: передо мной гора черных, еще не расписанных шкатулок – я хватаюсь за краски, начинаю их размалевывать, а черная гора все растет и растет, пока… не обрушивается на меня. И тут я вскакиваю – с таким криком, что аж собака за окном начинает скулить. Чего уж говорить про мужа под боком? Короче, невмоготу мне стали шкатулки: ни ночью во сне, ни днем в цеху. И ушла с фабрики.
С тех пор, а прошло 28 лет, Наталья Рыбак занимается росписью в Центре народного искусства «Петриківка», приютившем под одной крышей 40 художников.
Когда мы спросили у какого-то дядьки на велосипеде дорогу к фабрике «Дружба», он сказал, что она давно не работает, а ежели мы – художники, то «надобно идти в Центр из белого кирпича, который возле «Ивана». Однако, узнав, что люди из газеты, мужик поплевал на руку, прилизал волосы и провел нас до самых фабричных ворот.
Стандартные железобетонные цеха-коробки в 2—3 этажа, будто умирающий — капельницами и мочеотводами – опутаны кабелями, вытяжками, вентиляционными и сточными трубами. Стены и окна — серые от пыли и грязи – не чистились годами. И еще серые, потому как все мертвое – серое. В одном из стекол просматривается треугольный вымпел. «Цех – победитель соцсоревнования» — когда-то на нем читалось, награду «обмывали», при вручении целовали, фотографировались с ней. Нынче же вымпел в окне смахивает на тысячу раз стиранные трусы. Молодежь, поди, так и думает: секретарша просушить повесила.
За фабричным забором мы заметили дымок – бомжи, что ли, греются? Айда зайдем. В одноэтажной, похожей на добротный сарай постройке дышала печь, воздух аж блестел от испарений лака, а за пустым столом сидело четверо. Так, наверное, все и начиналось. 48 лет назад.
…Под обустройство сувенирной артели петриковскому художнику Федору Панко (Царство ему небесное) сельсовет выделил полуразвалившийся колхозный сарай. Набросились, стены утеплили, кровлю перекрыли, печь смуровали, и спустя полгода артель «Вільна селянка» дала первую продукцию – матрешки с расписными тарелочками. А еще через пару лет на месте сарая заработала фабрика художественных изделий «Дружба». На 400 рабочих мест! В Канаде к магазину с петриковскими шкатулками выстраивались (неслыханно для этой страны!) очереди, а в ресторане на Эйфелевой башне до сих пор висят расписные ложки с этикетками made in Petrykivka.
Из четырехсот осталось четверо. Знаете, бывает: старая-престарая, считай как могила, хатка, а в ней хозяйка – еще древнее. Помыслами она уже давно в лучшем мире, но, поди ж ты, не призывает Господь. И вот пока еще кто-то кряхтит по ночам, поскрипывает ветхой, как райские ворота, дверью, подливает масла в лампадку, дом каким-то чудом стоит. Но только обитательницу вынесут – люди давно подметили — едва ли не на следующий день опустевшее жилище обваливается. То ли человеческим духом оно скреплялось, то ли крысы с бомжами и червями ворвались в обезлюдевший дом? Так же и горсть оставшихся фабричных – хранители духа фабрики: когда, расписывая лакированные шкатулки, художники хором затягивали «Несе Галя воду», брюхатые барышни прямо из цеха в роддом уезжали, а получка – 200 рублей набегало. А еще они хранят секреты дедовского метода изготовления деревянных сувениров. Технологию, воистину достойную охоты всех шпионов мира!
Фабрика ведь как закладывалась: в Петриковку пришла директива из обкома партии — срочно наладить массовое производство художественных изделий из дерева! И все. Деревообрабатывающих станков, пилорамы, даже несколько кубов дерева область не дала – выкручивайтесь сами. И петриковские головы придумали! Сами сейчас все увидите.
В цехе можно не закусывать
Алексей – лет сорока мужик, ростом с двухметровый фабричный забор, и еще кепка выглядывает — исправно сторожит предприятие от охочих поживиться казенным металлом. Дядя Сережа, 36 лет проработавший на фабрике художником, нынче и за механика — станки смазывает, чтоб не ржавели, и за каменщика – подмуровывает обвалившуюся кладку в сушильной печи. Словом, хранители фабрики держат порох сухим. Так что переодеваемся в спецовки и включаем рубильник!
Не пугайтесь, это заревел круглый смеситель. Теперь придется на ухо друг другу кричать. Загляните вовнутрь – там вращается секрет петриковских мастеров: нет дерева – выпечем его как пряник. В этой дрожащей, будто колона танков бетономешалке, вымешивается «тесто» для заготовок. А «ингредиенты» — опилки (которых на пилорамах девать некуда) и крахмал для сцепки.
Далее готовую смесь накладывают в формы шкатулок, тарелок, горшков и помещают в пресс-печь. Ух, и запах оттуда идет! Хоть к гостеприимному «Ивану» возвращайся! К аромату жареной картошки (крахмал ведь) не хватает разве что лучка…. В горячей печи «тесто» спекается в твердые деревяшки, причем без всякого отвердителя или клея. Во-первых, крахмал скрепляет, а во-вторых, янтарь доводилось держать в руках? Древесная смола, а в производстве используется лишь смолянистые хвойные опилки, запекается в такой же камень (не путать с тырсоплитой). Вот и вся дедовская технология. Осталось покрасить заготовки в черное и… берем в руки кисти! Смелее!
…Станок заревел, как обычно, – на всю Петриковку. Жестяное корыто запорошила стружка – поначалу девственно-деревянного цвета, потом полетели красные, будто краска распылялась из пульверизатора, опилки, и… на жесть упало полпальца… Резчик вроде даже боли не почувствовал – он понял, ЗА ЧТО эта кара и, главное, ОТ КОГО. Ведь предупреждали: берешься вырезать икону – спроси благословения у священника. На кой? — мастер лишь постукивал пальцем по виску. Тем самым пальцем…
После того случая петриковский мастер Михаил Рыбак без дозволения батюшки даже пасхальной писанки не берется изготовить. А начинал Миша на ракетном заводе в Днепропетровске, где Кучма парторгом был. С приходом независимости исчезли госзаказы, и Мишу, как и сотни других ракетчиков, сократили. Как-то от безделья Рыбак пошел в художественный музей, и, когда всматривался в картину, его осенило: между линиями чертежа баллистической ракеты и мазками акварельного натюрморта много общего. И пошло-поехало: вначале расписные ложки, солонки, тарелки, затем перешел на резные картины, нынче режет и расписывает иконы. Его работы — в музеях всего мира.
Помнится Михаилу, приехал мужик солидно одетый, «китайской внешности», быстро походил по студии, выбрал и купил триптих и также быстро уехал. А вечером Миша с женой новости смотрят, а там в аэропорту наш премьер встречает японского министра финансов. «Смотри! – мужик чуть пальцем кинескоп не проткнул, — это наш покупатель триптиха!»
А был случай, немец приехал, и булава ему понравилась. Но не верит, что та — дубовая, мол, на дубе такое не вырезать. Миша чего-то там доказывал, потом плюнул и с криком «Гитлер, капут!» ка-а-к врежет булавой по столу: мебель – вдребезги, а на дубине – ни царапины. «Я, ja, я воль, — залопотал немец, — das ist… покупаю»…
Ну все, хорошего понемножку, пора на автобус в Днепропетровск – скоро мой поезд. А вам таки стоит побывать в Петриковке. А то, чего доброго, получится, как с Кравчуком. Только они политики – им все простительно. Но мы же с вами культурные люди.
Петриковка
http://novaya.com.ua
